После ранения на Курской дуге пришлось заново учиться ходить
Почти семь месяцев провёл я после
сильного ранения на Курской дуге по различным госпиталям. В последнем из них, в
Уфе, когда немного окреп, заново учился ходить. Никто из моих соседей по палате
ни разу не был в Москве, и поэтому меня стали называть москвичом. Часто просили
рассказать про столицу, Красную площадь, ВДНХ, Центральный парк культуры имени
Горького... Много вопросов вызывало метро - эскалатор, подземные станции,
туннели. Рассказывал о москвичах, которые всё время куда-то торопятся.
- Конечно, Москва - огромный город, сердце нашей Родины, и если
будет возможность, обязательно побывайте в столице, - говорил я.
Однажды после ужина не задалась игра в домино, и меня попросили:
- Москвич, расскажи что-нибудь... -Хорошо, только не перебивайте.
И я поведал о сражениях на Курской дуге, о том, как, рискуя своими
молодыми жизнями, меня, раненного в обе ноги, из-под обстрела вынесли
молоденькие санитарочки.
Однажды в армейском госпитале, неподалёку от железнодорожной
станции, санитары принесли на носилках раненого, у которого только что в
операционной отняли по колено левую ногу. Когда он отошёл от наркоза, стал
кричать и требовать хирурга. Хирург сказал: "Зря возмущаешься, у тебя
развивалась гангрена, и тебе спасли жизнь". Раненый долгое время не
проронил ни слова. На второй день он попросил медсестру пригласить хирурга. Тот
пришёл только вечером, после ужина.
- Что случилось?
- Прости меня, пожалуйста, за грубое поведение, -на глаза больного
навернулись слёзы.
Хирург мягко сказал:
- Успокойся, пожалуйста, я прощаю. Прибыло много раненых, и меня
ждут...
Соседи по палате поочерёдно начали рассказывать о других случаях,
а я отвернулся к стенке и молча перебирал в памяти свои воспоминания.
Из полковой медсанчасти, после перевязки, неходячих раненых
отправили в дивизионный госпиталь на грузовиках, прибывших в 22.30. (Под
покровом ночи ехать было безопаснее: в светлое время суток санитарные машины и
повозки бомбили немецкие самолёты).
Особенно
запомнился один полевой госпиталь на опушке леса, где стояли две большие
палатки, внутри которых справа и слева находились операционные столы. Здесь
круглосуточно шла обработка раненых. Отсюда через сутки в кузовах грузовиков,
застланных соломой и сверху накрытых брезентом, нас с товарищами отправили в
другой госпиталь, расположенный в железнодорожном клубе, для ожидания
санитарного поезда. Руководство местной власти организовало доставку раненых
прямо на перрон, для чего мобилизовали весь гужевой транспорт и жителей
населённого пункта (названия не помню).
В полночь погрузку завершили, и санпоездтихо отошёл от станции.
Шёл он медленно, с частыми остановками. На больших городских станциях, когда
снимали умерших, стояли долго. Только 20 июля прибыли в Уфу. Ночью с поезда нас
сняли студенческие бригады и всех разместили в городском Дворце культуры,
оттуда тех, кто мог ходить, автобусами отправили по соответствующим
медучреждениям, меня же - в госпиталь, разместившийся в школе.
Через три месяца раны стали заживать, и мне принесли костыли. Врач
сказал:
- Ну вот, учись теперь ходить.
Когда стал на костыли, голова закружилась, и я упал на кровать.
Первого октября группу раненых направили на долечивание в госпиталь
"Юматово" под Уфой, расположенный в санатории имени 10-летия Октября.
После сложной операции только на десятую бессонную ночь понемногу стала спадать
температура. А в конце декабря пришла хирург, поздравила с Новым годом,
принесла новые красные костыли и велела делать первые шаги. Через две недели
усиленных тренировок я уже постепенно передвигался по коридору и палате, а
через полгода научился ходить с опорой на трость.
Время, проведённое в госпиталях, запомнилось мне внимательным
отношением к раненым и чёткой организацией лечения. За это низкий поклон
фронтовым медикам, они воевали тоже - каждый на своём посту.
Виктор СЕМЁНОВ, участник Великой Отечественной войны, г. Московский
